Журналисты Херсона уже назвали самый ожидаемый спектакль ХІХ «Мельпомены Таврии» - это «Ричард ІІІ» Вильяма Шекспира в постановке Национального театра им. Франко, и с него начался фестивальный конкурс. Какая-то магия цифр: на 19-ом фестивале 19 мая актеры театра сыграли этот спектакль в 19-ый раз.  Финал спектакля о муках совести также оказался магическим, провокативно-предупреждающим, беспощадным.

«Ричард III» — историческая пьеса Уильяма Шекспира, написанная в 1591 году, изображающая приход к власти и последующее краткое правление короля Англии Ричарда III. Эта пьеса завершает первую шекспировскую тетралогию (которая также включает три части «Генриха VI»). Пьесу иногда называют «монодрамой» короля Ричарда III: он злодей без совести, убийца без принципов, сильная талантливая личность без тормозов – он гений зла. Его паранойя в конце спектакля все больше вызывала у меня ассоциации с тираном ХХ века Иосифом Сталиным.

Однако начну с конца. Ибо я увидела совершенно непредсказуемый (не по пьесе) болевой финал спектакля – я уверена, что именно таким было режиссерское решение общеизвестного финального крика Ричарда ІІІ «Коня, коня!» А дальше актер Богдан Бенюк крикнул не «Полцарства за коня!», а «Все царство за коня!» Но только и этого маловато будет, ибо совесть неподкупна… Это был не традиционно-известный отчаянный вопль воина на поле битвы, окруженного врагами и потерявшего своего коня, нет! А это был надрывно-утробный ХРИП человека от страха внутреннего, в состоянии космического ужаса, в положении несчастного и насмерть перепуганного, окруженного демонами, видениями, духами убиенных им людей. Все убитые персонажи спектакля встали из ящиков помоста, как живые, и окружили его молчаливым кругом страха и упрека.  Главным врагом Ричарда в этой финальной сцене становится не Ричмонд – новый претендент на престол (он вообще в спектакле не появляется!), а его собственная совесть. Он разрывает себе грудь руками, настолько невыносимо больны мучения совести, и этот убийственный враг будет пострашнее любого вооруженного воина. Шипящий шепот раскаяния Ричарда в его последний час обнажает безумные сожаления человека, осознающего, что уже слишком поздно: слишком долго он оправдывал себя своим физическим уродством, одиночеством, нелюбимостью, слишком увлеченно лицемерил, слишком безнаказанно преступал законы людские и Божьи, слишком нагло врал и убивал!

 И коня король просит, чтобы убежать не от меча врагов, а от своей совести -  но от нее не убежишь даже на крылатом Пегасе. И падает на помост Ричард ІІІ замертво, убитый не в битве за престол, не будущим королем Ричмондом, а Ею – Совестью. И только он сам – причина своей смерти. Только мы сами можем разрушить свою жизнь.

Для меня это совершенно уникальный спектакль по силе своих страстей и страданий, по шипению проклятий, по сверхнапряженности сцен и накалу конфликтов, по зашкаливанию голосовых и душевных регистров актеров. Как же они все это смогли выдержать? – задавала я тихим голосом этот вопрос, когда во время финальных аплодисментов просто протягивала руки к сцене, кланяющимся улыбающимся артистам.  Впервые в жизни мне пришлось не открывать свою душу навстречу сцене, спектаклю, актерам, а наоборот - ставить между нами некий заслон, психологическую защиту, чтобы спектакль пережить и сердце не надорвать.

Художник-сценограф Мирони Швелидзе создал потрясающе-многозначную и многофункциональную картину интерьера на сцене. Декорации спектакля были скупыми: помост – трон – солнце.  Это помост служил местом для всех действий героев, он же был еще и тюремными камерами, и столом для дворянского совета, и гробами. Когда за этим «столом» трапезничают король Эдуард и дворяне, вспоминается «Тайная вечеря» со всеми вытекающими аллюзиями.

 Трон короля больше напоминал кресло для пыток или электрический стул, на нем изредка сидел Ричард, его же он поднимал на своих плечах, чтобы доказать всем свою силу и власть. Однако себя не обманешь.

Солнце, висящее в глубине сцены, высоко над сценой, в сценографии спектакля было важнейшим эмоционально-символическим элементом, оно периодически либо превращалось в луну, либо меняло свой цвет от желтого до кроваво-алого.  

Музыка спектакля была прекрасной, она ненавязчиво подчеркивала все ударения и акценты, которые звучали со сцены, она завораживала зрителя музыкальными звуками тревожных предчувствий, дополняя богатейшие интонационные оттенки голосов персонажей.

А пластика драматических актеров поражала диапазоном своих возможностей: многие смыслы они доносили именно пластически, невербально, гибко и выразительно, и никакого дополнительного кордебалета с такими актерами уже не потребовалось.

Решенных задач спектакля я увидела несколько:

- препарировать власть на ее психологическую прочность – и она оказалась гнилой изнутри;  

- разоблачить беззаконие и бессовестность власти, когда «закон нам - меч, и совесть нам - кулак»;

- показать превращение убогого недолюбленного уродливого человека в тирана, чье душевное увечье оказалось страшнее физического;

- диагностировать тотальное отсутствие любви между всеми персонажами на сцене, когда на фоне этого серого безлюбья и зарождается зло;  - предупредить: творя зло, человек разрушает прежде всего себя.

Грузинский режиссер Автандил Варсимашвили поставил этот спектакль всего за 5 недель. Режиссер (одновременно и автор музыкального оформления спектакля) так сформулировал идею спектакля в одном из своих интервью: люди, будьте бдительны, тираны возникают из никчемных людей, их надо вовремя заметить и остановить, не допустить к власти.

По моему разумению, сверхзадача спектакля – внимательно-придирчивое исследование лабиринтов больной психологии одинокого униженного человека, в диалектике души которого происходит преображение страдания в преступления и тиранию. Однако это тупик, ибо совершенное зло, нарушение духовных законов порождает манию преследования и манию величия. И когда калека начинает «игры» в смерть с живыми людьми, его подстерегает самое страшное наказание за преступление (и никуда не деться от Федора Михайловича с полным собранием его сочинений): убийственные в прямом смысле слова муки совести.

Немного истории.

Однако справедливости ради меня хочу поведать и об исторической справедливости от историков, например, Михаила Тушинского.  Скорее всего, Ричард оставил о себе неплохую память, а в сравнении с Генрихом Тюдором явно выигрывал. Не случайно придворные писатели Тюдоров возводили на Ричарда III одну клевету за другой. Когда сошли в могилу люди, знавшие покойного короля, грязь хлынула потоком. Его начали изображать настоящим исчадием ада, уродливым душой и телом. И демонический Ричард III, создаваемый его врагами, в конце концов, превратился в доказательство его вины. Каждый хронист, не хотевший поссориться с королем, спешил внести свою лепту. К началу XVI века не хватало только талантливого пера, способного свести все, что налгали, в одну законченную картину.

Окончательным оформлением мифа занялся великий английский гуманист Томас Мор, написавший в 1513 году «Историю Ричарда III». Разумеется, такой человек не был продажным писакой, составлявшим под диктовку властей предержащих пасквили на их врагов. Для гуманиста задача смешать с грязью короля Ричарда была привлекательна как возможность сделать шаг к торжеству истинных ценностей. Ричардом можно было пожертвовать, чтобы обнажить общественные язвы, показав сущность тиранов.

Однако великий драматург Вильям Шекспир не был историком. Его интересовала душа человека на пути к власти, преступление и наказании, Судьба и Совесть, ему нужен был урок жизни.

И мы его получили, даже спустя пять столетий со дня написания пьесы. Благодарим театр за  Урок.     

Галина Бахматова