Формально – так, все так: це була вистава театру «Ампулка» (Харків) «Чуваки не святкують, або Ukrainian» за творами Руслана Горового, режисер Максим Голенко, продюсер - Михайло Бондаренко, актори Руслан Горовий та Дмитро Усов. Вистава відбулася в Херсоні, в рамках фестивалю театрів "Молоко", 3 липня 2021 року. Але ж насправді у душі співає Висоцький: «Нет, ребята, все не так, все не так, ребята!» Відчуття несправедливості примушує мене написати правду, але всеж-таки для самозахисту поставлю після кожного абзацу смайлик, та ще додам, що це був неймовірний магічний чарівний вечір. І все це відбувалось трохи вище неба…
Магия театра. На самом деле именно театр подарил это чудо, эту магию – вылететь из театрального зала на машине времени на Майдан, и наш херсонский Майдан каждый вечер все три его месяца, и в мои краткие дни и ночи на киевском Майдане. И я снова, как будто вчера, с микрофоном вещала свои пламенные речи о мирном гражданском неповиновении Генри Торо и сатьягракхе Махатмы Ганди («И пусть эта власть молится, чтобы мы выбрали мирный путь»), и мужчины целовали мне руки со словами: «От имени всей Украины», и не было большей переполненности жизнью во всей моей судьбе. Энергетика единства Майдана и Театра, внезапная человечность и сострадание – дар не напрасный, не случайный, и он был дан мне, и всему зрительному залу.
Именно театр так волшебно легко развязал вериги навсегда прошедшего времени (плюсквамперфектум), чтобы преодолеть сам Театр и ощутить, что Временинет, что семь с половиной лет назад – это всегда, теперь, сейчас, и конечно же - здесь, прямо в театральном зале. Иллюзия живой жизни и подлинности чувств – или это и есть реальность? – была настолько сильной, что я ощутила необоримое – НЕОБОРИМОЕ! – желание зажечь фонарик на своем телефоне и светить им в ритм песни на сцену, над головой, на высоте моей маленькой руки, как на Майдане, к неудовольствию многих зрителей, наверное… Простите уж великодушно.
Машина времени совершила квантовый скачок – но какой именно механизм сработал? А простой. Человеческий. И это все о нем. Автор текста рассказов и пьесы, автор песен, автор музыки, сам исполнитель, автор концепции главного героя на сцене. Автор – вовсе не актер в роли, нет, как мне показалось. Он на сцене не играет, нет. Он чисто и смело раскрывается до глубины души своей, и условность театра расступается, как воды Красного моря перед Моисеем. Он - автор, и он просто есть, он живет, он рассказывает, он поет, он восхищается, он любит, он борется, он грустит, он смеется, он шепчет. И я очарована навеки.
Очарованность. Совсем рядом со мной, сидящей в театральном кресле, протекает откровенная до боли, смешная и трагическая история жизни одного украинца, решившего честно называть вещи своими именами, неосознанно использующего ценностное непонимание условностей. Передо мной на расстоянии вытянутой руки пульсирует человеческая трогательность, вера, наивность, беззащитность, нетривиальность взглядов, лиризм и теплота, непростая простота. И никакого позерства… Так не бывает. «Но как сладко слышать: чудо есть!» (Макс Волошин неувядающий).
Он рассказывает истории - из Конотопа, из детства, из юности, с фронта, с Майдана, из Киева, из Москвы, с берега Атлантики возле статуи Свободы, за которую он в борьбе живет и всю свою жизнь, и все полтора часа на сцене. Он рассказывает потрясающе теплым голосом, невероятно нежным, в меру низким, с вибрирующей хрипотцой, с мягким и деликатным выговором, с непреодолимой доброжелательностью в ироничных интонациях, обращенных к его случайному собеседнику на скамейке в Нью-Йорке, как и в искрометных диалогах с персонажами его рассказов-воспоминаний. Важен ТОН (говорил гениальный Михаил Бахтин), и его тон потрясающе располагающий, мягкий, щемящий, сочувственный, о каких бы страшных и жестких вещах он не говорил. Его тон – сама обезоруживающая искренность, сама бесстрашная откровенность, сама детская наивность с напускной взрослой серьезностью. Его жизненные истории поразительно остроумны, неожиданно метафоричны, до смешного остранены, естественно стилизованы под просторечие и простомыслие, но какая же за этой профанностью глубина… Співоча українська мова, простонародная и изысканная, из бездны и с небес, ненавязчиво архетипическая, несет в себе двойное благословение мифа, открытое нам почти сто лет назад Томасом Манном в его романе-мифе «Иосиф и его братья» (и я все это вспомнила не случайно!). Очарование окутывает туманом мои глаза, туманит голову… И я тону в океане редчайшего человеческого обаяния, реликтового обаяния, за которым хочется идти вечно, как дети за цыганской скрипкой… J
Он поет под гитару удивительным мелодичным голосом, более высоким и гладким, чем его разговорная речь на расщеплении связок, и каждая песня в этих рассказах так уместна, каждая так кстати, с такими завораживающими ритмами, манящими мелодиями, его пение настолько музыкально завлекающее в разные дали земные и небесные, что хочется петь с ним вместе в терцию, навсегда. J
Он восхищается своими друзьями так искренне, своим американским собеседником – солдатом иракской войны - так простодушно, он восхищается нами, зрителями, напрямую обращаясь к залу (по системе Бертольда Брехта?) так по-детски доверчиво, что язык не поворачивается назвать это театральной школой подлинного переживания по системе Станиславского. Но может быть, так оно и есть? J
Он любит – как же нежно, как по-рыцарски он любит свою женщину, свою первую любовь, что просто хочется обнять и плакать. И не только - еще вспомнилось, точнее, он напомнил: К Коринфянам: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, 6не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает…» J
Он борется за свободу, за Украину, за друга, за любовь, за память, за семью, и снова – За Украину! И дух Дон Кихота витает рядом. «И вот растворился эфир Над женщиной светлоголовой» - это я про себя, пропадай моя голова! Его «Слава Украине!» в последние минуты этой жизни на сцене и в зале прозвучала так органично, что весь зал взорвался сотнями голосов: «Героям слава!» J
Он грустит так трогательно, так щемяще, так беззащитно, что слезы у меня текут рекой, и дождь их смывает все следы… L
Он смеется так заразительно, он иронизирует так тонко - незаметно, он шутит так остроумно, что я уже не помню, от чего именно, но несколько раз хохотала до слез, содрогаясь всем телом от смеха в своем бархатном театральном кресле. J
Он живет. На сцене, как и в жизни. ЖИВЕТ!!! И тут наконец-то пришло время сказать главное слово: ОБАЯНИЕ. Его не сыграешь, ему не научишься, его не напрактикуешь, его не наденешь, как браслет. Обаяние дается человеку только от Бога. И с первого его, Автора, шага из-за кулис, когда он сначала немного выглянул в зал, а потом вышел на сцену, и с первого его слова, обращенного напрямую к зрителям, и с первой его интонации, улыбки, взгляда стало понятно мне: это обаяние человеческой сущности – личности – прошлого – и будущего. И с первых же секунд спектакля обаяние стало окутывать собой время и пространство вокруг, нехитрые декорации и ауру сцены, воздух между рядами и зрителей. ОБАЯНИЕ. И больше мне нечего добавить.
Ну разве что – немного истории: И это все о нем.
Письменник, поет, журналіст, музикант, режиссер, правозахисник, автор багатьох збірок прози, засновник мистецького проекту «Так працює пам'ять», волонтер Руслан Горовий. Народився в Конотопі, мандрував Європою, живе в Києві.
Він все своє творче життя говорить про те, як працює пам‘ять, навіщо ми створюємо кумирів і месій, як виховати покоління вільних людей і чому не можна мовчати. “Чуваки не святкують, або Ukrainian” – це вибух у театральному житті України, як коктейль молотова.
"На войне все откровеннее и пронзительнее. Здесь все полной грудью. До слез, до боли внизу живота, до головокружения, до потери сознания. Горовой поймал этот оттенок", - говорится в коротком отзыве добровольца Владимира Регеша, и это очень точные слова.
Не могу молчать. Руслан Горовий: «Я не знаю, можно ли это считать посланием кому-то, но у меня в голове так сложилось: нельзя замалчивать. Если ты хоть что-то знаешь, хоть чем-то можешь поделиться об этой войне, оно должно остаться, потому что именно сейчас пишется новый эпос».
Про націю. Руслан Горовий: «Ми зараз на рівні становлення як нації, ми ще дуже молоді і дуже не сформовані як нація. Саме тому для нас смачні реберця важливіші за архітектурну пам'ятку. Саме цим користується Росія, яка намагається нас принизити, сказати, що ми не такі. Це все прийде».
Про виставу: Руслан Горовий: «Чуваки не святкують, або Ukrainian» - ця вистава про сучасніть, про те, що відбувається з українцем зараз. Про те важливе, чого ми часто не помічаємо, ховаючись за екранами гаджетів. Зараз такий період, що не до свят і фактично можна так зробити висновок, що “чуваки не святкують”. Зараз не час для святкування. Ми показуємо повну картину. Таке як воно і є життя, з усіма його алгоритмами і можливими рішеннями. Багато людей не помічають, що в країні війна. Ми спробуємо зрозуміти, чому так відбувається, що буде після війни, яким чином з нами сталося так, що прийшла війна, чому Росія нам не браття».
Про творче щастя: «Все, що дає мені можливість кайфувати від життя – я роблю. Я дуже спокійно ставлюся до своїх творів. Мої твори – це не вистава, мої твори – це оповідання, які живуть окремо. Це історія Максима Галенка (режисер), який розставив нас, як фігури на шахматній дошці в партії, і це його варіанти моїх історій, не мої. Мені самому було цікаво спробувати себе у якості актора, тому мені було дуже цікаво. Хоча я зрозумів на власному досвіді, що акторський театральний хліб дуже не простий».
Дмитрий Усов как кульминация. И конечно же, о партнере Руслана Горового, об актере Дмитрии Усове надо бы написать целую монографию, настолько он неподражаемо артистичен и виртуозно профессионален, настолько он Мастер и Актер. Он может ВСЕ. Это он был рядом с автором – лирическим героем, это он стал еще одним главным героем спектакля-исповеди. Это он со всех сторон света, волшебно перевоплощаясь в десятки разных персонажей одним движением бровей, десятками разных психологических реакций ярчайше рефлектировал открытый монолог автора, переведя его на уровень большого Диалога с миром – диалога разных людей, стран, культур, эпох. Но это уже совсем другая история…
P/S/ "И тщетно пилигриму Шептал осенний зной, Что Брейгель не мужицкий, что Брейгель не смешной, Что, может быть, не стоит Гостей-то приглашать, Что в мир приходит гений Не тешить, а мешать..." (Новелла Матвеева) .
