Спектакль "Опера жебраків" сделан в Полтавском театре по пьесе Джона Гея, которая была написана в начале ХVIII века на основе реальных приключений лондонских знаменитых мошенников того времени.  Пьеса сразу стала классическим образцом жанра «балладной оперы» - то есть английской разновидностью «комической оперы», где основными ариями были народные баллады Туманного Альбиона и пародии на некоторые штампы итальянских опер. Бертольд Брехт модернизировал эту пьесу в остросатирическом ключе и поставил ее на сцене в 1928 году под известным названием «Трехгрошовая опера».

Режиссер-постановщик Сергей Павлюк поставил эту пьесу в своей сценической редакции, он во многом изменил первоисточник, став по сути соавтором драматурга эпохи Просвещения, обозначив жанр спектакля как «трагифарс».

На мой взгляд, спектакль получился очень и очень контраверсийным: на каждый его «минус» не трудно будет найти и «плюс», на каждое старание – неудачу, на каждую искренность – фальшь. Попробую соблюсти баланс между этими крайностями позитива и негатива, ибо реально видны как затраченные недюжинные старания всех создателей спектакля, так и неоднозначный результат.

Интерьер спектакля. Мне очень понравились декорации (сценография Ирины Клименченко и Сергея Павлюка): на сцене вращался треугольник из трех «клеток». Это были клетка тюремной камеры, клетка гаража, где прятались бандиты и воры, а также клетка-дом хозяина всех фальшивых нищих в городе. Можно было увидеть сквозную мысль о том, что все повязаны каскадом преступлений и наказаний в виде заключения каждого в своей клетке.  Но этот клеточный треугольник иногда вращался так часто и резко, не успевая сделать акценты на все же существующих важных отличиях, что трудно было уловить логику таких лихорадочных перемещений.  

Тотальная заключенность как тотальная несвобода. В клетках царили главные герои спектакля. Вечно озабоченный и недовольный бизнесмен Питчем был хозяином Дома для производства приспособлений для притворных калек, и он же был заключенным в проблемах своих спекуляций псевдобедностью. Мекхит – вор в законе, правил бал в бандитском притоне, и гаражная автоматическая стена захлопывалась перед ним, как невозможность жить дальше. Безымянный пожилой тюремщик сам был заключен в своей тюрьме, вечно вымогая взятки, которые ему было некогда тратить. Эту тотальную несвободу можно просчитать было в подтексте спектакля только благодаря столь броско-наглядным декорациям.

Одежда. Художник по костюмам Ирина Клименченко сделала одежду для героев спектакля такой ярко-показательно-типичной, что это вызвало отторжение зрителя своей стереотипностью. Именно поэтому журналистка Татьяна Кирпа назвала бандитов в спектакле «опереточными», а вора в законе, который по идее должен быть мачо, «цыганским бароном», с чем я полностью согласна. Но больше всех меня удивили костюмы проституток: они почему-то все время были в юбках танцовщиц кабаре, танцующих канкан, постоянно не к месту (то есть не в танце, а просто так!) задирали свои подолы и показывали повязки с бантиками на одном чулке. Если бы они хоть раз переоделись, это не было бы так нарочито: разве проститутки всегда танцуют канкан? Им что, больше заняться нечем? И что, разве все танцовщицы канкана обязательно проститутки?

Искренность в неглиже. Особенно резал глаза канканный костюм обманутой проститутки, которая в конце спектакля на высокой трагической ноте пропела обоснование своей мести главному герою Мекхиту – непревзойденному соблазнителю женщин, когда-то обманувшего и ее. Эмоции героини были настолько живыми и сильными, актриса смогла их передать настолько искренне (жаль, что «разыгралась» она лишь к концу спектакля), что этот момент мог бы стать кульминацией (типа «что посеешь – то и пожнешь» наглядно). Но не стал – снова из-за этого неизменного кабареточного костюма.  Да лучше б она хоть в рубище   спела эту сильнейшую арию мести!

Торговля человеческим горем -  и настоящие жертвы. Я увидела «второе дно» или «скрытый подтекст» в этом спектакле в оппозиции правды и неправды.

Тема горя и равнодушия. В начале спектакля звучит долго и настойчиво мотив поддельной бедности, фальшивой нищеты, притворной инвалидности в колясках и на костылях. Хозяин «нищенского» бизнеса Питчем убивается по поводу того, как очерствели человеческие сердца, как трудно выпросить у них милостыню. Поэтому надо особенно изощрится в своем покалеченном состоянии, чтобы пробить хоть кого-то на жалость. И это звучит в спектакле так, как будто и взаправду мы очерствели к безысходности «униженных и оскорбленных», однако же все наоборот! Это именно из-за таких дельцов обычные люди перестают верить даже настоящим убогим и больным – и это нужно было бы сыграть в таком вот двойном подтексте, но он просматривается с трудом…

Тема игрушечной коронации и реальной действительности. Питчем убеждает полицейских не убирать с площадей Лондона его «притворных нищих» в день коронации очередной английской королевы, ибо тогда на их место придут НАСТОЯЩИЕ нищие, калеки, инвалиды, бедняки – вот тогда и начнутся настоящие «беспорядки», мало не покажется. И полиция – верные служащие игрушечной жизни игрушечной королевы – защищая ее придуманный мир, разрешают присутствие на площади таких же выдуманных нищих. И каждый играет свою роль в этом фальшивом театре жизни, тогда как настоящие несчастные, вызывающие реальное сочувствие, не допущены к сцене. Поэтому и настоящее сострадание не может прорваться сквозь эту пелену лживости, рядящейся в одежды правды – и проявляется какая-то мощная «ностальгия по настоящему», как писал поэт Андрей Вознесенский.

Хотелось бы более ярких акцентов на этих вечных проблемах настоящего и притворного, явно заложенных в пьесе 300-летней давности и не потерявших своей актуальности.  

Идея. Режиссер Сергей Павлюк в интервью Полтавскому телевидению определил главную мысль спектакля: «Все мы бедняки и нищие в духовном плане, не зависимо от нашего материального состояния». Ну, тут, я думаю, он погорячился – неужели ВСЕ? На протяжении всего спектакля несколько раз повторялась поговорка «Что посеешь, то и пожнешь», оставляя ощущение некой нарочитости, навязчивости, нелогичности. Это всем известный закон Кармы, закон причины и следствия, духовный закон Вселенной, который несомненно будет проявляться в любых наших жизненных коллизиях. Можно еще разбавить эту истину пословицей «Как аукнется – так и откликнется», афоризмом старых евреев «Бозя не фраер – он все видит!», но ведь важнее ПОКАЗАТЬ, как именно это работает в конкретном случае.  Главного героя Мекхита постигает неудача, которая закономерна в выбранной им самим судьбе: его предают все три любящих его, но обманутых им женщины. Они безжалостно отправляют его на виселицу, даже с некоторым злорадством и удовольствием, что-таки удалось сыграть трем главным актрисам. К их мести присоединились и все подельники этого вора в законе, и бизнесмен Питчем со своей женой, и многократно подкупленный им начальник полиции. В этом одиночестве красавца можно было бы и пожалеть – если бы актер сыграл не только фарс, но и трагедию, однако он так до конца оставался в самовлюблённой позе.  Правда, искренние эмоции, а не только «хлопотание лицом», ярко проявились у всех актеров лишь во втором акте.

И какой же вывод? Судя по спектаклю – как аукнется, так и откликнется. И я знаю зрителей, которым спектакль понравился.

Галина Бахматова