На черной-черной сцене в пугающей короне, вся в красном адском зареве появляется черная-черная  Смерть.

Так эффектно началась премьера мировой классики «Кровавая свадьба» Гарсии Лорки поставленной грузинским режиссером Кахой Гогидзе  на сцене херсонского Театра им. Кулиша.

Классика – всегда вызов. Поэтому с осторожностью ожидаешь премьеры давно известной драмы, с одной стороны желаешь театральному коллективу успеха, с другой боишься разочарования и неосторожного плагиата. Сюжетная линия стара, как любовный треугольник. Он (Жених) любит ЕЕ (Невеста), Она тайно любит Другого (Леонардо) и любовь эта взаимна. Но Леонардо  женат, и когда он узнает, что его возлюбленная выходит замуж, он не может сдержаться…

По мановению Смерти разверзается занавес и зрители попадают в ад, в ад страстей, где все сгорает в испепеляющем огне. «Или не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни прелюбодеи … царствия Божия не наследят».

Лорка любил в своем творчестве символы (например, ножи, Луна, лошади) и Каха Гогидзе подхватил их, привнеся свою современную трактовку.  

Режиссер скупыми, но очень символичными штрихами  

(свисающие окровавленные канаты, которые превращаются в виселицы сплетающиеся  в удушливые паутины,

красный свет прожекторов, заливающий кровавыми пятнами  сцену,

каждый артист на сцене меченый красным цветом, цветом крови

и звук, звук копыт скачущих коней  апокалипсиса, звук, который вызывает панический ужас «за кем скачут эти кони смерти?») готовит катарсис по собственному  рецепту.  И таких театральных кодов  Каха Гогидзе щедро рассыпал по всему спектаклю, что придало ему  авторского неповторимого театрального шарма. И хочу отметить, что эффектная, минималистичная сценография – это современный тренд, в котором творят сейчас талантливые режиссеры.

Наконец херсонским артистам повезло! На сцене подлинная испанская страсть, а испанские типажи кулешовского Театра получили возможность в полной мере раскрыть свою харизму.  Как эффектно красив Евгений Карнаух в роли испанского Жениха, а Александра Мудрого (Леонардо) я спросил «Есть ли у него испанские корни?». А как торжественно, по-испански стройна Татьяна Проворова! Каха отозвался о ней, как об актрисе соответствующей «голливудскому стандарту». Сергей Михайловский  был убедителен в своей «ветеранской» хромоте.

А когда я спросил после спектакля Каху Гогодзе:  «Чего в его постановке больше «испанского или грузинского?». Грузин в украинской вышиванке парировал – «украинского».

«Он песенку эту

Твердил наизусть…

Откуда у хлопца

Испанская грусть?

Скажи мне, Украйна,

Не в этой ли ржи

Тараса Шевченко

Папаха лежит?»

Конечно, если весь спектакль только слушать диалоги, можно уснуть, заскучать и уйти с постановки. Режиссеру удалось постоянно удерживать внимание зрителя. А в авторской трактовке грузинского постановщика –на сцену был выплеснут весь творческий потенциал Театра.  Зритель подтанцовывал вслед за кордебалетом на сцене, напрягался, следуя за телесным соперничеством героев драмы.

Очень эмблематична сцена, когда Жених показывает свою руку и говорит, что «это рука убитого Отца, это рука убитого Брата» и Смерть, которая уже стоит и дышит ему в спину, руководит его рукой, заставляя его повторять ее движения.

Когда слова бессильны, и одежду сорвать нельзя, а страсть рвется наружу - с этим справляется пластический язык. И в откровенной сцене любви Невесты и Леонардо мне «не хватило» телесной раскрепощенности (обнимаю актрису, думаю о Вайнштейне).  Над этим надо поработать?

Истинный эротизм разлился в поединке с ножами между Женихом и Леонардо, в котором Смерть была постановщиком и направляла каждое движение.

 …Любовь, как мотивация смерти (убийства).

В финале звучит аргентинская Лакримоза, исполненная  грузинскими голосами. Смерть омолаживается (Ирина Рура), Смерть (Татьяна Проворова) может отдохнуть. Смерть уходит также, как пришла. Все замкнулось.

Смешение языков, стилей и жанров подчеркивает неординарность премьеры, которую мы увидели. Страсть, с которой невозможно бороться, и о которой поэтически рассказал Лорка, получила свою новую жизнь на херсонской театральной сцене.

                                                    Вникал в детали – арт-аналитик Юрий Житняк.
                                                                Яркие фото - Вадим Гнидаш